– Лилия, когда и как началась ваша оригинальная по замыслу и исполнению скульптура?

– Любовь к древнегреческой скульптуре во мне с 11 лет. Начитавшись Николая Куна («Леген­ды и мифы Древней Греции»), я много рисовала и лепила в пластилине. Мама мое увлечение античной классикой поощряла, однако вскоре я это забросила и надолго забыла свой интерес. Я – живописец, но в 2011 году вдруг вспомнила, как лепила в детстве. А началось с того, что мне не хотелось выбрасывать такой интересный по фактуре материал, как старые газеты. Вначале сделала стопы, затем ноги, торс, туловище, голову, и возник человек – Адам, близкий по форме к эпохе доклассической Греции, на архаического куроса похожий: слишком прямой, немного нелепый. (Смеется.) У меня как в библии, рядом с Адамом появилась приземистая, более аккуратная по форме Ева.

Следом задумалась: куда девать пластиковые бутылки? Пустила их в ход вместо каркаса из проволоки, скульптуры стали полыми внутри и более легкими. Затем нашла применение кареткам для куриных яиц, не пропадать же добру, отличный материал! Хоть и недолговечный, он мне интересен, как и целлофановые пакеты, утилизация которых привела к созданию моих человеческих фигур.

– Как бы вы описали свое искусство тому, кто с ним не знаком?

– Я называю себя «экспрессивно-символический реалист». Во всех моих произведениях так или иначе присутствует символизм, реализм и экспрессия. В основе своей я – художник, воспитанный на традициях классики – эпохе Возрождения, российской школе. И еще я эклектик, перефразирую на современный лад классические формы с помощью новейших западных тенденций и технических приемов. В одной работе встречаются и акварельная техника, и набрызги, и растертости тряпкой. Такая мешанина в композиционном и цветовом решении меня характеризует: традиционные формы и нетрадиционная манера исполнения.

Творчество – единственная абсолютная зона, где человек может быть свободен от ограничений социума. Своим ученикам говорю: освободите творчество от страха быть непонятым, не таким, каким тебя ожидают увидеть. Мои работы об этом, я свободна от необходимости кому-то угодить.

– Расскажите о своем произведении «Освободи меня для совершения чудес».

– Это автопортрет 1993 года, он вроде реалистический, но не совсем. К началу 90-х я пришла к символизму. Мне было 30 лет, и внутри я чувствовала себя энергетически большим человеком. Но полностью отдаться творчеству казалось непозволительной роскошью: маленький ребенок, необходимость зарабатывать на семью. Писала урывками, ограничивалась двумя-тремя работами в год. В картине «Освободи меня для совершения чудес» много символизма, иносказания: мощный джинн, вырывающийся из кувшина, отражает мое внутреннее «я», которое ограничивает себя, прячась за масками.

– Каковы этапы вашего художественного становления?

– Рисую с раннего детства, первый учитель – мама. Портрет она считала главным жанром, и требовала, чтобы в моих карандашных рисунках «глаза были живые». Основы изобразительного искусства я получила в первом классе от школьного учителя рисования: Плотников Юрий Яковлевич был замечательный педагог и художник!

После школы поступила в Казахский педагогический институт имени Абая (1981–86 гг). Учиться на худграфе было очень интересно. Преподаватели были сильные, в то время им дали свободу, и они экспериментировали много нового. Реализм у меня шел просто «на ура», справлялась лучше всех, сказывалась «мамина школа», основанная на почитании Рафаэля, Микеланджело и Леонардо да Винчи. Зато задания на фантазию, придумку или дизайнерский ход приводили меня в ступор. Живописную картину, какую хотелось – масляную, станковую, прямо как у Сурикова или Серова, не смогла написать из-за внутренней зажатости.

Чтобы избавиться от зажатости пошла после института работать в школу. Решила: пока жажда рисовать не схватит за горло, ничего делать не буду. Либо, если не схватит, буду учителем. Лишь через два года мне вдруг захотелось «мазать»! Получились две первые символические работы: «Мадонна» и «Самарканд», затем пошли цветовые абстракции. В моем творческом росте наступил перелом, с 1989 года пишу свободно, по желанию – либо в реалистической, либо в иносказательной манере.

– Над чем работаете сейчас?

– Родом я из Оренбурга, Казахстан – моя вторая родина. В 90-е годы все мои родственники вернулись из разных республик в Россию, а я осталась, мне здесь хорошо, люблю и уважаю казахскую культуру, развиваю ее как художник. Мне всю жизнь нравятся кюи, могу часами слушать домбру или кобыз, струны которых просто рвут душу! Давно мечтаю передать свои ощущения, пусть все видят, что я чувствую, слушая музыку, льющуюся при игре на этих инструментах. В работах «Домбра» и «Кобыз» меня интересуют не портреты, а звук, который извлекает музыкант из инструмента. Его можно было изобразить абстрактными пятнами, но хотелось иной подачи музыки.

Завершила очень позитивный портрет «Дедушка/Алма-Аташка». Такие аташки и апашки спасали во время сталинских репрессий прибывших в Казахстан ссыльных. Благодаря казахам 90 процентов репрессированных сохранили себе жизнь, тогда как в других республиках их лишь 10 процентов! Такая вот статистика, она говорит о человеческих ценностях народа, который дал людям возможность выжить. У меня голос дрожит, когда говорю об этом. Хочу показать, что такие ценности надо беречь. К портрету «Алма-Аташка», просится картина «Девочка на вспаханном поле», жду не дождусь начать ее.

– Куда, по-вашему, движется эволюция изобразительного искусства в Казахстане?

– Сложно сказать, я посещаю много выставок, и когда вижу пустые, не трогающие душу проекты, хочется другого. Мне точно хочется жить среди красивых произведений искусства. Сегодня в мире столько грязи, трагедий, что люди живут в страхе. Значит, надо создавать работы, которые давали бы ощущение красоты жизни.

Жаль, что сегодня художественное образование в Казахстане видоизменилось не в лучшую сторону. Однако пару лет назад на выставке в галерее «Белый рояль» меня поразила хорошая школа студентов «Жургеновки». Они стараются рисовать. Я увидела тенденцию на хорошее владение инструментом и материалом. Значит, не все потеряно!..

Дина ДУСПУЛОВА,
арт-эксперт
Источник: «Вечерний Алматы»