Судебные тяжбы по делу о похищении Хамро Суванова позади. Трое человек получили реальные сроки, один - Лилия Рах, полную реабилитацию. Можно сказать, что для неё в деле поставлена жирная точка. О том, что пережила за последние полгода, об оценке прошлого и планах на будущее рассказала Лилия Рах в интервью корреспонденту Zakon.kz.

Беседа получилась весьма эмоциональной - Лилия Рах оказалась общительным и открытым собеседником, словно заново проживающим все те и негативные и позитивные моменты последних месяцев. И, смотря на нее, проникаешься этими эмоциями, проживаешь их все вместе с ней.

- Весь процесс вы считали себя невиновной, и говорили об этом. А в конце апелляционных слушаний вы заключаете с Сувановым медиативное соглашение, которое юридически предполагает признание вины. Получается противоречие.

- Вы знаете, это не противоречие. Наверное, это незнание до конца законов. Я сейчас всем советую изучить уголовное право, знать законы нашей страны... ... На самом деле говорить о полной невиновности в этой истории немножко неправильно. Раз я оказалась участником этой истории, значит не может быть человек невиновным абсолютно на 100%. А определить степень моей вины и помогло вот это судебное разбирательство. Еще раз говорю, мое минимальное участие в этих событиях имело место быть. И, раз я была хоть на минимум участна в них, значит и степень вины должна быть. Да, я не предотвратила все, что могло не случиться, к сожалению. Соответственно, отсюда и вытекло наше медиативное соглашение.

- Некоторые интернет-пользователи после того, как вас отпустили, предположили, что в этом помогли деньги и связи.

- Если бы они мне помогли, то я бы, наверное, вышла в первые дни. Первое, еще раз говорю - это незнание законов. Мне не за что было платить. Я даже не понимала сути того, что произошло. На самом деле, когда я была арестована, я вообще не знала о том, что было продолжение после ломбарда... ... А как тогда объяснить полгода в СИЗО или приговор первой судебной инстанции? Полгода просидеть в СИЗО - это не рай в шалаше... ...И потом. Вы все наблюдали моих защитников. Они работали профессионально, очень уважительно и ко мне, как к клиенту, и к потерпевшему, и очень уважительно к присутствующим со мной на скамье подсудимых. И, что мне больше всего приятно, они очень уважительно относились к судейской коллегии, что первой инстанции, что второй. Они так профессионально работали, что я была уверена, в том, что все равно все прояснится.

- По поводу всей этой ситуации. Вы не считаете, что вас в какой-то степени подставили?

- Вы заметьте, говорила только я и потерпевший. На самом деле, другие показания не давали. Я не знала о продолжении тех событий. Конечно, я считаю, что меня подставили в этом отношении. Я долго пребывала в неведении о том, что происходит. Думала, сейчас откроется дверь (прим.ред.: камеры), и скажут: «Извините, произошла ошибка, и вы свободны».

- С Мири Паз вы были подругами, приятельницами, сотрудничали?

- На самом деле, ни то, ни другое, ни третье. Я работаю в этом магазине (прим.ред.: Sauvage), и она была здесь клиентом. Это были просто отношения клиент-продавец. Мы не были подругами, у нас не было профессиональных отношений. Я ничего не знала о человеке. И о том, что они с Хамро сотрудничали, я тоже не знала. Узнала, когда Мири Паз пришла ко мне и рассказала эту свою страшную историю. Вы знаете, возможно, потому что он действительно у меня работал, поэтому она ко мне и пришла. Все считали, что я имею на него какое-то влияние, как учитель. На самом деле, как они дошли до этих отношений, я до сих пор ничего не понимаю.

Лилия Рах отмечает, что история взаимоотношений Суванова и Мири Паз - это не ее история: их денежные вопросы, и последствия никак ее не касались. Но она шла с этой историей рядом, параллельно, что и стоило ей впоследствии очень дорого.

- Что вы можете сказать о приговоре для Мири Паз?

- Там, где я была, это страшно для женщины. Мне кажется, эти приговоры очень суровы для женщин. Я не говорю о наркоманах, насильниках, убийцах. Для женщины должно быть в законе какое-то снисхождение. Должны еще работать психологи, чтобы понимать, какой человек совершил преступление. Как для женщины, этот приговор очень суров.

Мне очень страшно было видеть, когда сидели женщины, у которых маленькие дети, у которых по 10 детей. И как дети их ждут! И дети озлобляются, потому что они не понимают, почему с ними нет мамы.

- Как ваша дочь пережила это?

- Девочка закрылась в себе. Она травмирована. Я не знаю, сколько нам нужно времени. Да, рядом был старший брат Антон. Но, когда я пришла домой, мне рассказали, как сильно она переживала, сколько у нее было срывов, потрясений. А представьте себе, как я там чуть не сошла с ума, когда по радио слышала о том, что поймали насильников, педофилов. Это очень страшно было. Когда ты готов лезть на стену, вылезти в любую дырочку. Я в сентябре чуть с ума не сошла из-за этого. Да, мои дети пережили страшный стресс. Потому что в их глазах я никак не была преступницей.

И еще на один момент, который покоробил ее и близких, указала Лилия. Это ярлык «светской львицы».

- Знаете, мне было так обидно, когда я услышала, что меня в СМИ называют «светская львица». Я рабочая лошадь, но я не светская львица. Я не салонный человек вообще. Я люблю работать, для меня это удовольствие. Это даже моим подругам больно было слышать. Потому что они знали, какую я прожила жизнь до 50 лет. Все были оскорблены за меня, потому что это не так.

- В СМИ вас также называли известным в Казахстане и мире байером. С этим вы согласны?

- Да. Про профессию байера очень мало кто знает. На самом деле это очень сложная профессия. Это и психолог, и учитель, и знаток моды, и стилист, и доктор и все что угодно. Из 20 лет я, наверное, лет 7, как стала понимать, что могу назвать себя байером, что я освоила эту профессию, и полезна обществу именно этой профессией... ...Для меня отдых - это и есть работа. Я не могу без этого жить. Мне нравится двигаться, мне нравится темп, энергия, как это все назвать я не знаю, но только не светская львица... ...Если я и появляюсь на светских тусовках, раутах и т.д., то это моя работа, как байера-стилиста, я там бываю в силу своей профессии. Я не хочу сказать, что мне это не нравится. Мне приятно смотреть на людей, я люблю наблюдать за ними, я люблю их делать красивыми, я люблю помогать. И опять же, в той ситуации я оказалась, потому что хотела и ему и ей помочь.

- Вы общались с Хамро Сувановым после освобождения?

- Он приехал ко мне, чтобы сказать, что очень рад моему освобождению.

- Были у вас случаи, когда люди пользовались вашей доверчивостью?

- Бывали, и очень много. Просто об этом никто не знает, я все это переживала сама. С этой историей, вся эта боль всколыхнулась. Особенно, когда, допустим, мне рассказывали о негативе, который писали обо мне, было вдвойне больно. Потому что, на самом деле, со мной поступали плохо. И, когда эти люди еще что-то там высказывают - это вдвойне больно.

- После всех этих событий к вам приковано внимание не только журналистов, пишущих о моде, но и всех других СМИ. Как вы к этому относитесь?

- Наверное, мне будет тяжелее жить. Единственное, что мне хотелось бы, чтобы все освещалось, как есть. Я не хочу, чтобы всю мою жизнь истолковывали так, как люди сами понимают... ...Спросите у меня. Если мне уже от этого не уйти, то мне бы хотелось, чтобы пресса работала честно: вопрос - ответ. Не надо ничего придумывать... ...В первую очередь мы «человеки», поэтому давайте по человечески.

- Что сейчас вы можете сказать обо всем случившемся?

- Я получила горький опыт. Я жестко расплатилась за свою какую-то безалаберность, доверие, за многое. Поэтому я обещаю, что буду очень аккуратной, я постараюсь быть разборчивым человеком. Я постараюсь не нарушать больше закон. И буду стараться нести добро. И, естественно, я буду требовательней к людям. Хотя я, и так говорят, не очень легкий человек в этом плане. Допустим, при подборе кадров, я очень жесткая с людьми. Но, оказывается, нужно быть еще жестче... ...Наверное, нельзя вот так открывать душу всем, нужно быть разборчивей. Нужно жить аккуратно.

- Вы сказали, что любите новые достижения. Какие сейчас у вас планы на будущее?

- Есть много новых брендов, и мне бы хотелось познакомить наших алматинцев с ними. Это одно. Второе. Хочется, чтобы более профессиональные команды работали. Я хочу новую струю, чтобы было что-то новое, интересное... ...Все, что было сделано, чтобы это было круче, лучше, выше, и больше людей, чтобы в это окунулись.

Далее Лилия Рах более подробно рассказала о планах развития своей деятельности. Здесь речь шла не только о моде и новых брендах. Много интересного она видела за границей, и хотела бы, чтобы это присутствовало в Алматы.

- Бесконечно хочется делиться чем-то вкусным (визуально), красивым, то есть бесконечно создавать комфорт для человека, - отметила Лилия Робертовна.

- И ваши планы касаются Казахстана, Алматы?

- Я слишком привязана... Я люблю, все равно люблю... Я хочу, чтобы наши дизайнеры вдохновлялись нашими степями, горами, чтобы что-то свое необычное, колоритное было... ...Да, я понимаю, что там может быть лучше, здесь может быть лучше. Мне здесь пока хорошо. Да, я пережила это. Но я тоже виновна, что я пережила это. Зато люди: сколько, людей, которым оказывается очень нужно, чтобы я что-то делала. Я даже не ожидала этого. Меня это настолько потрясло. Когда мне рассказывали, что какие-то женщины готовы поделиться пенсией, чтобы нанять мне адвокатов. Значит, все эти годы я не зря прожила и работала. Это дорогого стоит. Я счастливый человек, я богатый человек. И, правда, я считаю, что не в деньгах счастье. Если кто-то думает, что у меня много денег, то все ошибаются, я не олигарх. Я просто люблю свою работу и люблю людей. И они мне ответили тем же.

- За те полгода, что вы провели в заключении, какие для себя сделали выводы?

- Первое, конечно, как говорит мой сын, не может весь мир быть одинаковым, есть добро, есть зло, есть белое, есть черное. Вот это определилось. Я знаете, как раньше шла. Не видела ни луж, ни грязи. Мой путь был чистым и светлым. Сейчас я понимаю, что нужно быть осторожным человеком. Лужу перепрыгнуть, грязь обойти. В плане той же доверчивости, я буду более осторожной. Пострадали не только я, пострадали мои близкие. Я не имею права больше допустить этого. Для меня очень тяжело, что люди испытали боль. Я буду стараться жить, чтобы они больше этого не испытывали. Как учитель и наставник младшего поколения, буду стараться учить их правильным вещам. Что мир стал другим для меня - это однозначно. Но любить не перестала. Я благодарна Богу, что я не озлобилась. Мне сейчас хорошо, просто хорошо.