– О новом вирусе стало известно в декабре. Почти до марта все страны с интересом наблюдали, что да как. После того как вирус в Китае подавили, «рвануло» в Европе и Америке. Это следствие того, что ситуацию недооценили?

– Естественно, о том, что ситуация в Китае серьезная, лидеры всех стран знали давно. Но если вы живете стабильно, без потрясений, очень трудно взять и разрушить привычный уклад, исходя из каких-то прогнозов. Допустим, вас сегодня предупредят, что летом совсем отключат электричество в доме на несколько месяцев. Но вы же не сразу побежите покупать себе какой-то электрогенератор или батарейки. У вас есть бюджет на каждую неделю, свободных средств не хватает. И вы думаете: может, со следующей зарплаты или еще со следующей…

Государства живут по такому же принципу. Системы здравоохранения с коронавирусом не справляются не из-за того, что организаторы плохие и не подготовились. Существующая система саморегулируется таким образом, что в нормальной жизни справляется лучше, в условиях кризиса – хуже.

Например, если взять здравоохранение какой-то страны и нарастить ему десятикратный запас прочности, то есть на всякий случай увеличить количество аппаратуры или чего-то еще в десять раз, цена за это просто равномерно распределится по всем больным. А ведь некоторые из них пришли к врачу просто за таблетками от головной боли или поноса.

Нет десятикратного запаса прочности ни в каких системах здравоохранения, потому что это делает значительно дороже стоимость лечения. И оно тоже чревато жертвами.

– Почему в Италии эпидемия развивается так страшно, а в Германии – относительно спокойно? Правда, что есть «злой» и «добрый» вирус?

– В Италии и Германии вирус практически никак не отличается. А почему там такие разные сценарии развития болезни – это как раз национальные особенности. Немцы немножко подисциплинированнее итальянцев, тщательнее соблюдают карантин.

И в Германии больше свободы у врачей, это важный момент. Там не сильно закручены гайки по поводу того, что врач должен лечить только так и никак иначе. Сейчас самым эффективным лечением считается комбинация противомалярийного препарата гидроксихлорохина и антибиотика азитромицина. Но в Германии многие врачи эту схему уже давно использовали, просто не публиковали протоколы.

Там, где медицина слишком зарегулирована – в Америке, в большинстве европейских стран, это все запрещено. В Китае применялось очень многое, в Германии медики балансируют. В этих странах врач не подвергается наказаниям за использование «дополнительных» препаратов.

– В народе есть устойчивое выражение «поднять иммунитет», помогает ли это?

– Но иммунитет и так не лежит, он у всех скачет по-разному. У одних иммунитет силен против вирусов, у других – лучше сражается с бактериями. Если мы заранее начнем его поднимать, то ничего хорошего не получится. Иммунитет – он как армия. То есть армии можно приказать, она мобилизуется, поскачет, как скажете. Но продержится несколько дней. И потом этот достигнутый уровень боевой готовности для нее будет обычным, нормальным. Для новой мобилизации вам нужно приложить в два-три раза больше усилий. Не нужно ничего заранее поднимать, это контрпродуктивно. Может, имеет смысл это начать делать, когда почувствуете первые признаки заболевания: в горле першит, сухость в носу. И второе – если точно знаете, что контактировали с позитивным больным. Тогда поднимайте тем, чем вы привыкли.

– Не получится ли, что, выйдя на свободу из карантина, мы все равно заболеем?

– Так и произойдет. Сидя в карантине, мы просто оттягиваем время своего заражения и этим самым снижаем нагрузку на здравоохранение. Но в самоизоляции есть и большой позитив. Совсем, конечно, вирусы не исчезнут. Потому что не все страны на карантине. Африка, например, «на свободе». Потом, несомненно, жители этих государств снова разнесут «умершие» вирусы по планете, но годика на три-четыре эпидемиологическая обстановка по этим болезням может запросто в несколько раз стихнуть.

– В мире не утихают споры о том, надо ли всех тестировать на коронавирус поголовно или делать это точечно, ориентируясь на симптомы?

– Информация по результатам тестирования больше нужна организаторам здравоохранения, ученым, чтобы получать важные данные о распространении вируса. С практической точки зрения представьте, что в больницу поступают пациенты с инфильтрацией в легких. Понятно, что и у них коронавирус. Врач справится с этим и без лабораторной диагностики. В Америке штат Калифорния, допустим, перестал сейчас тестировать всех подряд. Раньше тестировали – у всех положительные результаты. Бессмысленно просто так тратить ресурсы. Но пациенты хотят знать, болеют они или нет. И возмущаются, почему даже за личные средства не могут сдать анализы. На основании этого рождается подозрение, что государство что-то скрывает.

Не надо тут прибегать к конспирологическим теориям. Государство почему не хочет, чтобы люди сами тестировались? Просто хочет знать реальное распространение вируса. Вполне вероятно, что если граждане самостоятельно будут проходить диагностику, то могут «забыть» поделиться результатами.

– К этому вирусу формируется иммунитет? Какой он?

– Мы пока про этого не знаем. Но этот вопрос самый важный. Есть три разновидности иммунитета по длительности. Например, иммунитет на всю жизнь или возобновляемый, когда прививку надо повторять через 10 лет. Существует, скажем, норавирус, который вызывает так называемый кишечный грипп. Против него иммунитет работает всего два года, а дальше титры антител быстро падают, и мы можем снова заболеть. Совсем другая ситуация с гриппом, у которого большая скорость мутирования. Ежегодно образуется другой тип вируса. И к нему сильного иммунитета у нас нет. Но некоторые вирусы могут иметь перекрестную защиту. Например, переболели вы давно гриппом, через десять лет в ваш регион пришел похожий штамм вируса. А у вас к нему уже есть иммунитет.

Чего в этом плане ждать от нового коронавируса, мы не знаем, в уравнении очень много неизвестных. Но он точно не устроен так, как вирус гриппа. Он, конечно, мутирует, но не так быстро. Есть гипотезы. Например, до появления нового коронавируса было известно четыре типа коронавируса, заражавших человека. Они вызывают ОРВИ, которыми чаще всего страдают дети. Конечно, «старые» коронавирусы и новый – разные, но какое-то сходство у них есть. Не исключено, что у детей выработался какой-то перекрестный иммунитет.

– Есть ли сведения, что потом происходит со здоровьем у выздоровевших?

– По данным Гонконга, в среднем у переболевших на 20–30 процентов падает объем легких, а это первый шаг на пути к серьезному заболеванию ХОБЛ -хроническая обструктивная болезнь легких. И это касается не только тех, кто тяжело переносил болезнь, с осложнениями. Есть случаи, когда инфекция тлела медленно, незаметно подрывая функции легких. Но на самом деле, как в дальнейшем перенесенная болезнь может сказаться, это предстоит изучить. Я уже говорила, что для этого необходимы пациентские данные, а их в широком доступе очень мало. Китай сразу начал выдавать свою информацию, сведений по Европе, которые можно было бы анализировать, почти нет.

– Вы надеетесь, что со временем новый коронавирус ослабнет и эпидемия самостоятельно утихнет. Как скоро это может произойти?

– Есть разные прогнозы, некоторые очень плохие. Кто-то из специалистов говорит, что вирус быстро эволюционирует. Поэтому оперативно сделать хорошую вакцину не успеваем. Ну, не сделаем хорошую, а сделаем средненькую, не на 100 процентов эффективную, но безопасную, это ведь тоже хорошо по сравнению с нулем. Особенно если сделать быстро и дать ее хотя бы небольшой группе населения, медикам например. Есть много разных видов вакцин, и наши коллеги из России находятся на переднем крае науки. Сибирский «Вектор» – просто лучший в мире – рано или поздно справится с задачей.

Я думаю, что вирус ослабнет исходя из общих законов природы, принципов эволюции.

– Ученые из немецкого института имени Роберта Коха, где изучаются инфекционные болезни, считают, что эпидемия стихнет через два года. На каком основании?

– Потому что за это время переболеет 70 процентов населения планеты, и они создадут круги иммунитета. Я думаю, что это может произойти пораньше. Не надо думать, что я занимаюсь шапкозакидательством. Ситуация крайне серьезная. Погибнет еще много людей – это факт. И не все из них будут пожилыми. На наших глазах разворачивается трагедия.

– Но почему тогда ученые говорят, что по сравнению со многими другими инфекциями летальность у нового коронавируса достаточно низкая?

– Летальность – это еще не все. Представьте, что вы едете в машине. Летальность в дорожной аварии, которая с вами может произойти, тоже довольно низкая. Предположим, вы попали в ДТП. Во-первых, вся машина раскурочена, а это большой финансовый урон.

А во-вторых, головой немножко ударились, получили сотрясение мозга. Любой нормальный человек подсознательно стремится избежать аварии, так как если даже не погибнет, то урон получит. С этим вирусом точно такая же ситуация.

– Медицинские проблемы уже начали рикошетом бить по экономике?

– В США знаете, сколько стоит тест на коронавирус? Разработчик – Центр по контролю и профилактике заболеваний поставил цену в 1800 долларов. Как правило, пациенту нужно сделать несколько тестов, когда поставили диагноз, чтобы его подтвердить, по ходу болезни. Чтобы выписать человека, нужно получить три негативных теста. Плюс лечение на аппаратах и так далее. Стоимость лечения очень большая. Даже те, у кого есть страховка, все равно могут быть разорены. А у многих страховки просто нет. Конечно, через пару недель были приняты меры по радикальному снижению стоимости – путем вмешательства государства, но не сразу.

Государства сейчас, конечно, льют воду на огонь. В Америке, например, граждане с доходом менее 70 тысяч долларов в год ежемесячно будут получать 1200 долларов, чтобы пережить этот кризис. Многие потеряли работу, у некоторых рабочие места просто исчезли. Но нужно понимать, что деньги – конечный ресурс. Бесконечно социальные меры приниматься не могут. И наверняка это впоследствии отразится на других секторах экономики.

– Такими темпами вирус скоро переустроит весь мир.

– Это совершенно точно. Мир будет новый и дивный. Я не говорю, что это плохо, просто все станет по-другому. Старые игроки уйдут, появятся новые, изменятся социальные институты. Например, те же университеты. Они с таким трудом перешли на онлайн, думаете, слезут с него после? Конечно нет. Следовательно, онлайн-образование расцветет. Раньше это всегда сдерживалось. Университеты говорили: это мы – настоящее, а не то что какие-то виртуальные головы. Сейчас сами университеты стали «говорящими головами». Соответственно, быстро придумают, как это все правильно подать.

– По влиянию на планету с какой прошлой мировой эпидемией можно сравнить современный коронавирус: с холерой, чумой, испанкой?

– Сравнить ни с чем нельзя, потому что никогда у нас еще не было эпидемии при развитой системе здравоохранения, построенной по экономическому принципу. В Средние века как было? Есть какой-то монастырь, там живет монах, который «волшебной» травой лечит заболевших малярией. Они выздоравливают. А в соседнем монастыре такого монаха нет, поэтому больные там умирают. То есть в одном месте было намного лучше, чем в другом.

Сегодня в мире, если мы не берем третьи страны, здравоохранение функционирует унифицированно, связанно между собой. Глобализация в здравоохранении огромная. Мы никогда еще не сталкивались с мощной силой, которая вот так ударяет. Точно можно сказать, что система приспособится к новым обстоятельствам, без здравоохранения люди не останутся. Но каким оно будет – вопрос открытый.

Подготовил Евгений КОСЕНКО
Источник: «Вечерний Алматы»