ICAP – глобальная организация, которая занимается вопросами здравоохранения во всем мире. Елена эксперт в этой теме, в том числе и потому, что сама 13 лет живет с ВИЧ.

– Эпидемия продолжает распространяться, – говорит она. – По оценочным данным, в Казахстане сегодня около 30 тысяч человек с ВИЧ. Цифры постоянно меняются – человек может знать, что он инфицирован, но не стоять на учете. Например, если он мигрант, то боится, что его депортируют. Или он не верит, что терапия необходима. И, конечно, всегда есть категория людей, которые живут с ВИЧ, но не знают об этом.

– Вылечить ВИЧ по-прежнему невозможно? Время от времени появляется информация, что вот-вот будет создано лекарство…

– Есть два случая излечения, о которых мне известно. В первом пациенту на четвертой стадии ВИЧ и с лейкемией пересадили клетки костного мозга человека с мутировавшими клетками иммунной системы, то есть без тех рецепторов, за которые «цепляется» ВИЧ. И он излечился от СПИДа. Позже такой опыт смогли повторить. Но это очень сложная процедура, и в практику на постоянной основе она не вводится. Кроме того, людей с такими рецепторами клеток иммунной системы в мире очень мало.

– Но при этом СПИД – уже не приговор, не чума, как его называли в конце прошлого века?

– Да, современная медикаментозная терапия очень эффективна. Если человек инфицирован, но регулярно принимает препараты, то вирусная нагрузка очень мала, и он безопасен для окружающих при любых контактах, даже сексуальных. То есть вируса в организме просто недостаточно, чтобы передать его от носителя другому человеку. Это доказанный факт. Есть даже случаи пересадки донорских органов от инфицированного человека к здоровому – без каких-либо последствий. И если выявить всех носителей и охватить их терапией, то дальнейшее распространение болезни будет предотвращено.

Сейчас разрабатываются варианты терапии длительного действия. Сегодня человек должен принимать лекарства каждый день, а специалисты хотят сделать такие препараты, которые можно будет принимать один раз в месяц или даже в квартал. Будем надеяться, что это скоро станет возможным. Ждем завершения клинических исследований.

– Как в Казахстане обстоят дела с обеспечением нужными препаратами? Насколько они доступны инфицированным?

– В целом с препаратами нормально. Они хорошего качества, пациенты получают их бесплатно. В Казахстане закупают только те, что сертифицированы ВОЗ. Но периодически бывают перебои – как правило, когда идет закуп на следующий год. Мы приобретаем препараты через ЮНИСЕФ, это позволяет закупать их в разы дешевле.

По поводу стоимости. Есть разные схемы лечения: по одной месячный курс стоит две тысячи тенге, по другой – около 100 долларов. В Казахстане предпринимаются определенные шаги, чтобы снизить стоимость, однако, на мой взгляд, можно делать это активнее.

– Всем памятны трагические случаи массовых заражений в медицинских учреждениях. Знаю людей, из-за этого до сих пор боящихся идти к стоматологам или ложиться на операцию. Опасения оправданы?

– После трагических событий 2005–2006 годов в Южном Казахстане государство предпринимает колоссальные усилия для обеспечения безопасности донорской крови и соблюдения инфекционного контроля во всех медицинских организациях. Сегодня риск получения ВИЧ в медицинских организациях практически исключен. И путь передачи ВИЧ от матери к ребенку Казахстан пресек: у нас двукратное тестирование для беременных. За исключением случаев, когда женщина сама не встает на учет по беременности. Еще есть матери, которые, являясь ВИЧ-инфицированными, по какой-то причине не принимают терапию или кормят ребенка грудью, несмотря на запрет – часто по религиозным причинам. Как с такими работать – большой вопрос.

Основные пути распространения болезни сегодня – половой и инъекционный, при употреблении наркотиков.

– У нас много трудовых мигрантов. В том числе из стран, в которых, как можно предполагать, контроль и лечение ВИЧ поставлены не слишком хорошо. Как быть с этим аспектом проблемы?

– Необходимо, чтобы инфицированный мигрант тоже получал терапию, но, к сожалению, в нашей стране это возможно только в том случае, если человек имеет вид на жительство, – тогда терапия положена в рамках гарантированного объема бесплатной медицинской помощи. Но в наших интересах лечить мигрантов даже без вида на жительство.

Сейчас есть программа Глобального фонда по борьбе со СПИД, туберкулезом и малярией, которая позволяет небольшому количеству мигрантов в Казахстане получать терапию за счет международного финансирования. Но в скором времени этот проект закончится – Глобальный фонд уйдет, поскольку мы считаемся достаточно богатой страной. И нам очень важно, пока он здесь, решить этот вопрос хотя бы путем использования недорогих схем лечения.

– Какова ситуация с ВИЧ в местах лишения свободы?

– Там работа ведется, но проблема в том, что сложно отслеживать ситуацию. Заключенные, инфицированные ВИЧ, получают терапию, но ее результативность надо измерять, регулярно делая анализы: бывает, что используемая схема снижает свою эффективность, поэтому надо быстро поменять ее на другую. Надо усиливать систему обмена информацией на межведомственном уровне или увеличивать количество проектов за счет государственного заказа в местах лишения свободы, чтобы представители НПО могли вести разъяснительную работу с осужденными.

– Вы упомянули про матерей, отказывающихся от терапии. Такое явление получило название «СПИД-диссидентство». Оно широко распространено?

– Не могу назвать цифры, но такие диссиденты есть. Я всегда им говорю: плохо станет, и вы придете лечиться. Без терапии можно прожить 10–15 лет, не больше. Потом два пути – либо умереть, либо начать терапию и жить дальше, как обычный человек. Но когда инфицированный приходит за таблетками на последней стадии, гораздо труднее восстановить иммунную систему. Вот здесь много могут сделать НПО, работающие в этой сфере.

– Как-то неожиданно слышать – НПО и СПИД…

– К сожалению, у нас многие так реагируют. Но смотрите: учитывая, как сильно нас запугали на тему СПИДа в 1980–1990-е годы, неудивительно, что у людей возникает шок, когда они узнают о своем диагнозе. Учитывая количество пациентов, у врача в этот момент может не быть достаточно времени, чтобы донести до обратившегося к нему, что это не приговор, что можно, принимая препараты, жить дальше. Нужен человек, который живет с ВИЧ, чтобы он смог убедить, сказать: смотри на меня, вот мой здоровый супруг, здоровые дети и все у меня нормально. Здесь крайне важно вовремя оказать серьезную психологическую поддержку. Представители НПО могут это делать, могут также содействовать в поиске потерявшихся пациентов, чтобы вернуть их на учет, рассказывать о реальной пользе терапии. Они могут взять на себя услуги по восстановлению документов, организации временного проживания инфицированных.

Международный опыт показывает, что такая деятельность НПО вместе с работой врачей приносит очень хорошие результаты. Но у нас такие организации не финансируются государством, работают за счет зарубежных грантов. Государственный социальный заказ есть только в четырех областях Казахстана, и то суммы очень небольшие, а сроки проектов короткие. Это неправильно, учитывая, что эпидемия развивается, а внешние доноры рано или поздно уйдут. Госсоцзаказ нужен во всех регионах. Вот в Шымкенте эта работа поставлена прекрасно и может быть примером для других областей.

Автор: Ярослав РАЗУМОВ
Источник: «Экспресс-К»